Свой первый психологический эксперимент я провела, когда мне было четырнадцать. В стене нашего старого дома в Мэне, куда мы выезжали летом, устроили гнездо еноты, и я однажды сунула руку в дыру в осыпающейся штукатурке и вытащила еще слепого пищащего детеныша с измазанной молоком мордочкой, который отчаянно махал в воздухе крошечными лапками. Через несколько дней глазки открылись; я читала об опытах Конрада Лоренца по импринтингу и его утятах и теперь позаботилась о том, чтобы в поле зрения слезящихся глаз маленького млекопитающего первой оказалась я - мои руки, ноги и лицо. Все получилось совсем как у Лоренца: Амелия Эрхарт, как я назвала малышку, немедленно принялась всюду следовать за мной, забираться мне на колени или карабкаться по бедрам, если ее что-то пугало. Она отправлялась следом за мной, не боясь уличного движения, в городской книжный магазин, в школу, забиралась в постель, и, по правде сказать, ее поведение начало в большей мере определять мое, чем наоборот. Хотя благодаря импринтингу Амелия должна была бы подражать мне, получилось так, что это я научилась ловить рыбу в пруду руками и лазить на сухие деревья, оценила прелесть ночного образа жизни и красоту серебристой росы на траве, пусть утром мои усталые глаза и оказывались окружены черными тенями. В результате в своем научном дневнике я записала: «Импринтинг распространяется и на мать». Кто, интересно, гадала я, оказывает на кого влияние в этой паре симбионтов? Могут ли представители определенного вида изменить свое специфическое поведение и благодаря общению с существом другой породы превратиться в нечто совершенно иное? Существовал ли мальчик, воспитанный волками, или умеющая расписываться шимпанзе? Эти вопросы ужасно интересовали меня тогда; интересуют они меня и теперь. Еще более увлекательными, по мере того как я взрослела, становились для меня способы, с помощью которых можно было найти на них ответы: выдвигать гипотезы, планировать эксперимент, детально фиксировать его ход, - а потом со скукой или затаив дыхание ожидать результатов. Сначала меня поймала на крючок Амелия, а потом - сама интрига, намеренная или нет, лежащая в основе почти любого психологического эксперимента.

Хотя сказать, что основу замысла этой книги заложил енот, было бы неточно, все же образ Амелии возникает сразу же, когда я думаю о том, что этот замысел породило. Кроме того, я уже давно пришла к выводу, что психологические эксперименты увлекательны, поскольку лучшие из них представляют собой сконцентрированный жизненный опыт, головокружительную и элегантную квинтэссенцию жизни, метафорическую пробирку, в которой разделяются обыкновенно смешанные элементы, так что вы можете наблюдать, какие роли играют любовь, страх, конформизм или трусость в определенных, строго заданных условиях. Великие психологические эксперименты крупным планом показывают те сферы поведения или функционирования, которые обычно скрыты суматохой нашей торопливой жизни. Глядя в этот микроскоп, мы узнаем кое-что о самих себе.

Изучая психологию в магистратуре, я снова получила возможность экспериментировать и наблюдать за самыми разными животными. Я видела, как несколько зародышевых клеток всего за сорок восемь часов превращаются в полностью развившегося малька рыбы-ангела - природа у меня на глазах соединяла элементы мозаики жизни. Я видела, как перенесшие инсульт пациенты не замечают правых частей своего тела, а слепорожденные - загадочным образом различают буквы, несмотря на отсутствие зрения. Наблюдения за ожидающими лифта привели меня к бросающемуся в глаза вопросу, на который я и попыталась найти ответ: почему люди снова и снова нажимают на кнопку, хотя знают (и признают это при интервьюировании), что от этого кабина быстрее не придет? Что «лифтовое поведение» говорит о человеческой природе? Я, конечно, читала о классических психологических экспериментах в академических журналах, по большей части заполненных бесконечными численными данными и черно-белыми диаграммами, и это казалось мне довольно грустным. Мне было грустно, что эти изобретательные и драматические открытия сводятся к сухим фразам, типичным для большинства научных сообщений, и тем самым совершенно лишаются того, чем должно захватывать настоящее изложение, - лейтмотива, сюжета, страсти, истории. Эксперименты, описанные в этой книге, как и многие другие, заслуживают того, чтобы не только отразиться в научных отчетах, но и получить признание как произведение искусства; это я и попыталась сделать своей книгой.

Наши жизни, в конце концов, не сводятся к точкам на графике, средним арифметическим и медианам. Они представляют собой истории - осознанные, переформулированные, написанные заново. Мы в наибольшей мере воспринимаем то, что слышим в форме повествования. Я надеюсь, что некоторые психологические эксперименты окажутся лучше оценены читателями, когда им будет придана именно такая форма.

Психология и связанные с ней области представляют собой огромное разнородное поле, охватывающее изучение как единичных синапсов, так и больших групп людей. Данная книга ни в коем случае не претендует на то, чтобы представить весь спектр психологических опытов: на это потребовались бы многие тома. Я выбрала десять экспериментов, основываясь на мнениях коллеги своих собственных вкусах, - те, которые ставят самые главные вопросы и смело ищут на них ответ. Кто мы? Что делает нас людьми? Действительно ли мы сами - авторы собственной жизни? Что значит придерживаться моральных принципов? Что значит быть свободным? Рассказывая об экспериментах, я смотрю на них с собственной точки зрения, задаваясь вопросом: что делает их важными для нас теперь, в нашем новом мире? Имеет ли бихевиоризм Скиннера значение для современных нейрофизиологов, получивших возможность исследовать нервные связи крыс, у которых выработаны определенные навыки? Выдержали ли проверку временем устрашающие и комичные эксперименты Розенхана с психическими заболеваниями, их восприятием и диагностикой, когда мы, как считается, руководствуемся более объективными диагностическими критериями? Можем ли мы даже назвать заболеваниями синдромы, не имеющие явной физиологической этиологии или патофизиологии? Является ли вообще психология, оперирующая наполовину метафорами, наполовину статистическими данными, наукой? Да и сама наука как таковая - разве не разновидность метафоры? Много лет назад, в XIX веке, Вильгельм Вундт , долгое время считавшийся отцом-основателем психологии, открыл одну из первых психологических лабораторий в мире - лабораторию, оснащенную аппаратурой и предназначенную для проведения измерений, - так и родилась наука психология. Однако, как показывает опыт, роды были неудачными, и на свет появилась химера с неуклюжими конечностями. Теперь, про прошествии более чем столетия, зверь вырос. Что он собой представляет? Данная книга не содержит ответа на этот вопрос, но пытается найти его с помощью шоковой машины Стэнли Милграма, крыс-аддиктов Брюса Александера, заполненных дымом комнат Дарли и Латана, лоботомии Мониша и других экспериментов.

Эта книга покажет, как психология неизбежно и неудержимо все глубже и глубже проникает за границы биологии. Мы увидим, как неуклюжие разрезы Мониша превратились (или выродились - в зависимости от вашей точки зрения) в стерильную бескровную процедуру, именуемую цингулотомией. Мы услышим о внутреннем функционировании нейрона, о том, как гены программируют формирование белков, определяющих голубой цвет глаз или хорошую память. И все же, хотя мы знаем кое-что о процессах и механизмах, которые определяют поведение и даже мышление, мы далеки оттого, чтобы объяснить, как у нас возникают мысли, почему мы стремимся к той или иной цели, почему мы храним в памяти одно и отбрасываем другое, что эти воспоминания для нас значат и как они формируют нашу жизнь. Кандел, Скиннер, Павлов, Уотсон могут демонстрировать нам условные рефлексы и способы их сохранения в мозгу, но то, как мы воспользуемся этой информацией, зависит от обстоятельств, выходящих за пределы науки. Другими словами, мы, может быть, и способны определить физиологические субстраты памяти, но в конце концов именно индивид перерабатывает сырой материал в окончательный продукт и придает ему смысл.

Тема лутбоксов в современных играх стала одним из трендов последних месяцев. Кажется, люди готовы бесконечно обсуждать и осуждать эту систему монетизации. Один из продвинутых пользователей Reddit разобрался, как работает новая система монетизации с помощью психологии и представил объяснение публике . На мой взгляд, мысли интересные, поэтому я решил перевести всё сообщение на русский язык.

В закладки

Поведение EA безусловно ужасно. Однако существуют опасения по поводу того, что люди упустят из виду всю суть происходящего, как только EA ощутит последствия своих действий. На самом деле сложившаяся ситуация затрагивает всю игровую индустрию и будет ухудшаться до тех пор, пока на сцене не появятся регуляторы, на подобие работающих в сфере азартных игр.

Слыхали про ящик Скиннера? В научной сфере этот прибор называют «камера оперантного обусловливания», но чаще используют тривиальное название по фамилии изобретателя – известного поведенческого психолога Б.Ф. Скиннера. В ящике содержится специальный рычажок («операнда»), активация которого ведёт к результату, стимулирующему организм к последующим нажатиям рычажка. В случае крыс, например, результатом является подача в ящик награды в виде лакомства. Подробное устройство прибора и эксперимента хорошо описан в Википедии .

Проблема лутбоксов не затрагивает исключительно Star Wars Battlefront II или жанр шутеров. Она задаёт тренд на разработку игр, призванных прежде всего заставлять людей «дёргать рычаг». Каждая активация рычага ведёт к ментальному награждению игрока, что ведёт к новым активациям рычага. При этом каждое следующее такое действие стоит реальных денег.

Вся система прогрессии в подобных играх создана для манипуляции поведением игрока и втягивает его в аналог азартных игр, наградой в которых служат социальные факторы – более высокая позиция в рейтингах, более крутые внутриигровые вещи. Бесконечные рейтинги, достижения, ранги игроков, достижения других «крыс» (игроков) благодаря более продвинутым цифровым предметам – всё это мотивирует людей к самоутверждению в сложившемся социуме.

Системы микротранзакций используют и другие, ещё более коварные приёмы. В психологии проверенным фактом является то, что наиболее эффективной формой награды за действия является неожиданная награда. В 1950-х годах эту закономерность исследовал Скиннер. Учёный обратил внимание на то, что лабораторные крысы наиболее бурно реагировали на случайные награды. Относительно мышей, из раза в раз получавших одно и то же, награждаемые различными лакомствами мыши нажимали на рычаг чаще.

Аналогичный механизм используют лутбоксы. Нет никакой гарантии, что из следующего ящика выпадает такой же предмет, как и предыдущий. Это является ещё одним психологическим моментом, мотивирующим покупателей: игрок с нетерпением ждёт открытия нового ящика, ожидая более весомого выигрыша, чем в прошлый раз.

Как только желанная награда достаётся игроку, цикл уходит на новый круг. Средний уровень мастерства в сообществе растёт, игроки получают более крутую экипировку, и чтобы идти вровень с ними нужно продолжать вкладывать деньги в игру. Новый герой, новое оружие, новый роскошный образ персонажа, новый вариант добиться лучших результатов в игре – ставки растут, а вместе с ним растёт и ментальная награда за нахождение в числе лучших. Всё, что нужно сделать, – всего лишь скормить игрушке несколько долларовых купюр. Каждый день вы тратите деньги на обыкновенный латте. Почему бы не заплатить за куда более привлекательную возможность управляя Дартом Вейдером разносить в клочья сотни не задонативших игроков?

Проблема микротранзакций затрагивает не только EA и проекты издателя. Каждая компания, от 2K Games до Valve и даже мастеров одиночных игр из Rockstar, начинают применять эти инструменты, поскольку они чрезвычайно выгодны. Даже CD Project Red поддаётся этому соблазну . Более того, пока сообщество демонизирует EA, в аналогичном направлении уверенно движется Activision, запатентовавшая систему злоупотребления микротранзакциями. Система подбирает игрокам более сильных противников до того момента, пока они не воспользуются микротранзакцией, после чего оппоненты в матчмейкинге становятся слабее, что создаёт ощущение награды за действие и мотивирует к покупке новых предметов. Это описано в патенте фактически прямым текстом:

«Система может включать в себя механику микротранзакций, которая позволяет результатам матчей влиять на вероятность внутриигровых покупок. К примеру, механизм может подобрать новичку гораздо более опытных/обвешанных противников, чтобы сподвигнуть новичка на покупку внутриигровых предметов, аналогичных используемыми сильными противниками. Новичок может захотеть подражать опытным игрокам и купит аналогичные предметы».

Но самой настоящей проблемой является то, что масштабный виртуальный Ящик Скиннера не только легален, но и никем не регулируется. Схемы работы игровых автоматов чётко регламентированы и запрограммированы заранее, чтобы позволить игрокам получить награду благодаря везению, а не просто отобрать их деньги. Разработчики видеоигр в свою очередь не ограничены подобными рамками и с радостью злоупотребляют человеческой психологией, зачастую действуя в ущерб интересам потребителей. И проблема отнюдь не локальная, а затрагивает индустрию в целом.

1. Голодную подопытную крысу помещали в специально оборудованный ящик – «ящик Скиннера». При нажатии на рычаг, установленный внутри, животное получало порцию еды. Скоро крыса понимала, что, нажав на рычаг, сможет полакомиться (позитивный результат), поэтому вследствие позитивного подкрепления такая форма поведения закреплялась.

2. Далее крысу снова помещали в ящик и воздействовали на ее лапки через решетку в полу слабым разрядом электрического тока. Когда животное нажимало на рычаг, разряд прекращался, и так далее. Разряд, нажатие на рычаг и прекращение подачи тока. Таким образом, каждый последующий раз, когда на крысу воздействовали током, она закрепляла поведение, которое клало конец неприятным ощущениям. Это пример негативного подкрепления, поскольку животное приучали к определенной форме поведения, чтобы прекратить действие негативного фактора.

3. Крысу помещали в ящик, и каждый раз, когда она нажимала на рычаг, через лапки воздействовали на нее слабым электрическим разрядом (негативное подкрепление). Постепенно такое поведение затухало из‑за негативного последствия – это пример наказания.

4. И последнее: крысу помещали в ящик, не давая ей при этом еды, но не воздействуя на нее и электрическим током, сколько бы она ни жала на рычаг. В этом случае в мозге животного не формировалась связь между нажатием на рычаг и позитивными либо негативными последствиями, поэтому постепенно такая форма поведения затухала.

«Ящик Скиннера»

Издержки изобретения «ящика Скиннера»

В 1943 году беременная жена Скиннера попросила его придумать безопасную детскую кроватку для будущего малыша. Будучи изобретателем по природе, исследователь изготовил закрытую подогреваемую кроватку с плексигласовым окошком и назвал ее «Няней». Чрезвычайно довольный своим изобретением, Скиннер отправил описание кроватки в журнал Ladies’ Home, и там статью напечатали под названием «Малыш в ящике». Поскольку к тому времени уже многие знали об исследованиях Скиннера в области оперантного обусловливания, в обществе довольно быстро распространились слухи о том, что ученый сажает в изобретенную им экспериментальную камеру собственную дочь, из‑за чего малышка тронулась умом и хотела покончить жизнь самоубийством. Но это, конечно, были просто слухи.

Режимы подкрепления

Еще один важный аспект оперантного обусловливания – идея о режимах подкрепления. Частота и момент выдачи подкрепления весьма существенно влияют на интенсивность закрепления нужного поведения и быстроту реакции; причем может использоваться как позитивное, так и негативное подкрепление. Цель – закрепить поведение и повысить вероятность его повторения в будущем. Существует два типа режимов подкрепления:

1. Постоянное подкрепление – поведение подкрепляется каждый раз, когда оно имеет место.

2. Частичное подкрепление – поведение подкрепляется не во всех случаях.

Следует отметить, что реакция, вырабатываемая в результате частичного подкрепления, оказывается более стойкой к угасанию, поскольку в этом случае для научения требуется время; и оно проводится не за один раз. Частичное подкрепление, в свою очередь, подразделяется на четыре типа:

1. Режим подкрепления с постоянным соотношением: реакция закрепляется после конкретного количества реакций. Например, еда появляется в кормушке только после того, как крыса нажимает на рычаг три раза.

2. Режим подкрепления с вариативным соотношением: подкрепление возникает после какого‑то в среднем предопределенного числа реакций. Например, крыса нажимает на рычаг несколько раз, но еда в кормушке появляется произвольно, независимо от количества нажатий.

3. Режим подкрепления с постоянным интервалом: реакция вознаграждается по истечении определенного периода времени, прошедшего с момента предыдущего подкрепления. Например, если крыса нажимает на рычаг в течение тридцати секунд, она получает пищу. В данном случае неважно, сколько раз она нажмет, поскольку за этот промежуток времени ей в любом случае выдадут только одну порцию.

4. Режим подкрепления с вариативным интервалом: подкрепление выдается по истечении неопределенного промежутка времени. Например, крысе дают еду каждые пятнадцать секунд, потом каждые пять секунд, затем каждые сорок пять секунд и так далее.

Мы с вами ежедневно видим примеры четырех режимов подкрепления в повседневной жизни. Скажем, подкрепление с постоянным соотношением очень часто встречается при игре в видеоигры: чтобы получить приз, игроку нужно набрать определенное количество баллов или собрать определенное число монет. Торговые автоматы представляют собой пример режима подкрепления с вариативным соотношением. Необходимость раз в одну или две недели оплачивать счета – это пример режима с постоянным интервалом. А если ваш начальник время от времени заходит в отдел, чтобы проверить работу конкретных сотрудников, – это режим подкрепления с вариативным интервалом. Следует отметить, что для научения совершенно новой форме поведения лучше всего подходит режим с постоянным соотношением, зато режим с вариативным интервалом дает наиболее стойкий к угасанию результат.

Несмотря на то что сегодня бихевиоризм не так популярен, как раньше, значимость и теорий, и открытий Фредерика Скиннера никто не отрицает. Его методики научения остаются чрезвычайно важным инструментом в работе врачей‑психиатров, а идеи подкрепления и наказания используются в педагогике и при работе с животными.

Зигмунд Фрейд

(1856–1939)

Отец психоанализа

Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856 года во Фрайберге, в Моравии (теперь это Чешская Республика). Его мать, вторая жена отца, была на двадцать лет моложе мужа. У Зигмунда было двое сводных братьев, тоже на два десятка лет старше его. Он был первым из семи детей своей матери. Когда мальчику исполнилось четыре года, семья переехала из Моравии в Вену, где Фрейд провел бо льшую часть своей жизни, несмотря на то что постоянно твердил о своей нелюбви к этому городу.

В школе Зигмунд учился хорошо. Поскольку он был евреем (по вероисповеданию Фрейд называл себя атеистом, не причисляя ни к какой религии), то после школы в 1873 году он поступил в медицинскую школу при Венском университете: в те времена в Австрии медицина и юриспруденция считались единственно приемлемыми профессиональными стезями для еврейского юноши. По окончании университета Фрейду больше всего хотелось заниматься нейропсихологией, однако получить место в исследовательской лаборатории оказалось чрезвычайно трудно, поэтому он открыл частную практику со специализацией на нервных расстройствах. В этот период Фрейд подружился с врачом‑физиологом Джозефом Брейером, и эта дружба во многом определила дальнейшее направление его научной деятельности, особенно после того как Брейер стал лечить пациентов, страдающих истерией, посредством гипноза, поощряя их вспоминать и рассказывать о своем прошлом. Во время гипнотических сеансов, которые одна из пациенток Брейера по имени Анна О. назвала «целительными беседами», пациенты обсуждали воспоминания, в сознательном состоянии никогда не всплывавшие в их памяти, и это способствовало заметному облегчению симптомов заболевания. Несколько позже Фрейд стал соавтором книги Брейера «Очерки об истерии», а потом, решив больше узнать о гипнозе от знаменитого французского психиатра Жана Мартена Шарко, отправился в Париж.

В 1886 году Зигмунд Фрейд вернулся в Вену и открыл новую частную практику. Поначалу для лечения пациентов, страдающих неврозами и истерией, он применял гипноз, но скоро понял, что добивается значительно лучших результатов, когда во время сеанса терапии пациент просто расслаблен (например, полулежит на кушетке) и рассказывает психотерапевту обо всем, что приходит ему в голову, – этот метод называется свободные ассоциации . По мнению Фрейда, такой подход позволяет врачу проанализировать услышанное и выявить в прошлом пациента травмирующее событие, приведшее к психическому заболеванию, что существенно облегчает задачу исцеления больного.

Самые известные труды Зигмунда Фрейда появились буквально один за другим. Всего за пять лет он опубликовал три книги, оказывавшие огромное влияние на психологию на протяжении целого ряда десятилетий: «Толкование сновидений» (1900 год), в которой Фрейд поведал миру о своей идее бессознательного; «Психопатология обыденной жизни» (1901 год), в которой он теоретизирует по поводу того, что наши оговорки – позднее их начали называть оговорками по Фрейду – на самом деле представляют собой вполне осмысленные комментарии, выдаваемые динамическим бессознательным; «Три очерка по теории сексуальности»(1905 год), где автор, в числе прочего, рассказывает о таком психическом феномене, как эдипов комплекс.

Фрейд считался одним из самых выдающихся умов своего времени, а в 1933 году оказался в центре весьма нежелательного внимания: пришедшие к власти нацисты сжигали его книги. В 1938 году немецкие войска вошли в Австрию, и у Фрейда отобрали паспорт. Только благодаря всемирной славе и давлению высокопоставленных и влиятельных иностранцев ему разрешили выехать в Англию, где он прожил до самой смерти (1939 год).


Похожая информация.


Хоть речь далее пойдёт об экспериментах преимущественно над животными и птицами- практически всё это применимо для всех живых организмов, в том числе и для таких высокоорганизованных, как люди. Так что не думайте, что на вас это не подействует...

Немногие, но слышали про "ящик Скиннера". Это такая коробка, в которую помещают хомячков и заставляют бесконечно жать на кнопочку ради получения еды.
А знаете, как заставляют хомячков это делать? Ведь если хомячок будет знать, что стоит ему нажать кнопку и он получит корм, как он расслабиться. Корм выпадает случайно. Хомяк может 10 раз нажать и ничего не произойдет. Со временем корм выпадает все реже и реже и все доходит до такой степени, что хомяк вынужден жать на кнопку все время. Как это происходит?

Оперантное обусловливание

Оперантное обусловливание. В цирке дрессировщики по­буждают зверей совершить какое-то действие, а затем хвалят их и дают маленький кусочек пищи. После того как животное научилось делать это новое действие, его побуждают к совершению следующего действия. Если действие не то, которое нужно дрессировщику, то он не дает животному кусочка пищи, т. е. не поощряет его. Животное начинает совер­шать разные попытки и в итоге реализует нужное действие.

Оперантное обусловливание -научение, в ходе кото­рого приобретение нового опыта и реализа­ция его в поведении приводят к достижению определенной цели.

Если мы понаблюдаем за поведением собственной собаки, когда она во дворе иг­рает с мячом, то мы заметим, что она может его кусать, прижимать к земле и отпус­кать или подкидывать его. В естественных условиях обитания организмы не только отвечают на стимулы, но и воздействуют на среду. Но как только организм совершил новое действие, дальнейшее появление этого действия в поведенческом репертуаре будет зависеть от того, каков был его результат. Так, собака чаще будет подбрасывать мяч, если мы будем поощрять это действие поглаживанием или кусочком лакомой пищи.

Оперантное обусловливание (от лат. оperatic - действие) означает такое научение, в ходе которого приобретение определенного нового опыта и реализация его поведении приводят к достижению определенной цели. Оно позволяет нам воздействовать на среду и присуще не только людям, но и более простым существам, так как паук или таракан. Сам термин был введен Б. Ф. Скиннером, хотя процедуру oпeрантного обусловливания использовали веками для дрессировки животных. У Скиннера также был предшественник, который вплотную приблизился к описанию этой формы научения.

На рубеже XIX и XX вв. американский исследователь Э. Торндайк пытался выяснить, существует ли у животных разум, или интеллект. Для этого он построил «проблемный ящик» (рис. 6-2), в который помещал голодных котов. Вне клетки находилась пища, как правило, рыба. Животное могло открыть дверку ящика только в том случае, если оно нажало на педаль внутри ящика или потянуло за рычаг. Но коты вначале пытались достать приманку, просовывая лапы сквозь решетку клетки. После серии неудач они обычно обследо­вали все внутри, производили разнообразные действия. В конце концов животное наступало на рычаг, и дверка от­крывалась. В результате многочисленных повторных про­цедур животные постепенно переставали совершать лиш­ние действия и сразу нажимали на педаль.


Э.Торндайк (1874-1949) и "Проблемный ящик" Э. Торндайка
Торндайк назвал это научением путем проб и ошибок, поскольку перед тем как животное научается совершать нужный акт, оно реализует множество ошибочных. Такое научение можно представить графически. На рис. 6-3 изо­бражен график, или кривая научения, где по линии абсцисс отложено количество процедур, а по линии ординат - время, за которое животное открывает дверку. Но нему можно увидеть, что чем больше раз животное попадало в проблемный ящик, тем быстрее оно оттуда выходило или, другими словами, тем меньше совершалось ошибок перед реализацией нужного действия.


Кривая научения Торндайка

Важно остановиться на одном моменте, который был отмечен американским ис­следователем и возведен в ранг закона. Он обнаружил, что те действия, которые по­ощряются, т. е. подкрепляются, с большей вероятностью возникали в последующих пробах, а те, которые не подкреплялись, не использовались животным в последую­щих пробах. Другими словами, животное научалось совершать только те действия, за которыми следовало подкрепление - это и есть закон эффекта.

Каковы же были выводы Торндайка по поводу разумного поведения животных? Исследователь отрицал наличие у них каких-либо признаков интеллекта, так как научение происходит путем «слепых» проб и ошибок, а механизм научения заключается в установлении связей между стимулами и реакциями. Не вдаваясь в теоретические подробности, отметим только, что уже упоминавшееся направление - бихевиоризм - стало формироваться после публикации работ Торндайка.

Самый радикальный представитель бихевиоризма, Б. Ф. Скиннер, полагал, что оперантное поведение спонтанно и возникает без каких-либо очевидных стимулов, а реактивное поведение является следствием какого-то стимула. Оперантное поведение можно модифицировать путем подкрепления. По сути, поведение можно контролиро­вать и им можно управлять, создав соответствующий порядок подкрепления. Скиннер много экспериментировал, в основном с крысами и голу­бями, и утверждал, что закономерности научения одина­ковы как для животных, так и для человека.

Разберем типичный эксперимент Скиннера. Голодно­го голубя сажают в так называемый «ящик Скиннера» (рис. 6-4). Внутри ящика нет ничего, кроме кнопки и на­ходящейся под ней кормушки. Голодная птица, попав в клетку, начинает все обследовать, рассматривать и в ре­зультате ударяет клювом по кнопке. Опять повторяется поиск: голубь клюет пол или кормушку, в итоге опять клюет кнопку. Так животное в течение некоторого вре­мени несколько раз клюет кнопку. Количество клеваний по кнопке, скажем, за полчаса, условно принимают за исходный оперантный уровень. Далее включают кормушку, и теперь голубь после каждого удара по кнопке получает зернышко. Через некоторое время птица научается клевать кнопку, так как это действие подкрепляется. Чем больше она клюет кнопку, тем больше она получает пищи. Если голубь будет клевать кнопку с высокой частотой, то это действие характеризуется высоким оперант ным уровнем, если будет клевать ее редко, то действие будет иметь низкий оперантный уровень.


Б. Ф. Скиннер (1904-1990)

Оперантный уровень, таким образом, показывает уровень обученности подкрепляемому акту. Но что будет, если перестать подавать подкрепление? Как и в классическом обуславливании, произойдет угасание оперантного поведения. Приведем пример. Маленький мальчик проявлял истерические формы поведения, если родители не уделяли ему нужного внимания, особенно перед сном. Так как родителей такое поведение сильно тревожило, они все время успокаивали его и этим подкрепляли дальнейшее появление истерики. Им посоветовали перестать обращать внимание на ребенка, как бы сильно ни плакал. Отмена подкрепления в форме внимания должна была привести к угнетению, т. е. к исчезновению всех истерических проявлений, что и произошло. Плач мальчика исчез уже через одну неделю.


"Ящик Скиннера"
Процедуру оперантного обусловливания применяют для научения животных сложным формам поведения, которые не возникли бы в естественных условиях. Например, медведя можно научить водить мопед, а дельфина - прыгать через горящий круг. Поведение такой сложности можно выработать у животных, применяя процедуру формирования поведения. Для примера приведем ситуацию научения кролика потягиванию кольца.

В небольшой клетке в одном углу находится автоматическая кормушка, напротив, в другом углу, - кольцо. Голодный кролик, попав в клетку, в первые минуты все обнюхивает, становится на задние лапы и выглядывает из клетки. Экспериментатор начинает подавать кормушку с пищей. Кормушка работает с шумом, поэтому животное не сразу залезает в нее. После того как кролик привык к шуму, он уже связывает его с появлением пищи и смело залезает в кормушку за ней. Через некоторое время перестают подавать пищу, после чего кролик вновь начинает осуществлять поисковое поведение. Когда животное поворачивает в сторону кольца, снова подают кормушку с пищей. После множества реализаций поворота кролику начинают давать пищу только в том случае, если он подходит к кольцу. Когда подход к кольцу сформирован, опять перестают подавать пищу. Животное начинает поисковое поведение, повторяет все формы выученных ранее актов, начинает грызть кольцо и тянет его. Срабатывает кормушка. Через некоторое время животное уже научается потягиванию за кольцо.

В оперантном научении особую роль занимает подкрепле­ние. Подкреплением называется любой предмет или событие, которое значимо для организма и ради достижения которого им совершается поведение. Выделяют положительное подкрепление и отрицательное подкрепление. В качестве положительного подкрепления всегда выступают биологически необходимые для организма объекты, например пища, вода, половой партнер и т. д. У людей к биологически необходимым объектам добавляются продукты культуры или культурные ценности. Отрицательное подкрепление опасно для жизни, поэтому организм пытается избежать его или предотвратить его действие. В качестве отрицательного под­крепления исследователи часто используют электрический ток или громкий звук, а процедуру научения в таких случаях принято называть аверзивным обусловливани­ем (от англ. aversive - отвращающий).

Подкрепление - предмет или событие, которое значимо для организма.

Теперь нам становится понятно, почему Скиннер полагал, что поведением можно манипулировать через подкрепление. Но на самом деле все оказалось гораздо сложнее. Мак-Фарленд сообщает, что некоторые исследователи пытались научить цыплят стоять спокойно на ровной площадке, чтобы получить вознаграждение, но те все время скребли пол. Другие пытались научить свинью вкладывать в копилку особую монету. Но свинья ни за какое подкрепление не хотела научиться этому, она много­кратно роняла на пол монету и поднимала опять. Проводили также исследования с голубями, в ходе которых их обучали клевать кнопку либо взмахивать крыльями. Оказалось, что птицы быстрее научались клевать кнопку, если в качестве подкрепления выступала пища (положительное подкрепление), а взмахивать крыльями - если этим поведением они избегали удара электрического тока (негативное подкрепление). С точки зрения Скиннера, голуби должны были научиться клевать кнопку или встряхивать крыльями независимо от рода подкрепления.

Такой парадокс объяснили этологи - исследователи поведения животных в есте­ственных условиях. У голубей акт клевания является частью пищевого поведения, поэтому голубь быстрее научается клевать кнопку, если за этим следует подкрепле­ние в виде пищи. А взмахивание крыльями является частью избегательного поведения, так как птицы совершают этот акт перед тем как взлететь. Ограничения такого рода показывают, что научение связано с имеющимся опытом животного, а также с врожденными формами поведения.

За что ей огромное спасибо. Я прочитала её давно, затем перечитала отдельные главы, но никак не понимала, с какой стороны браться за рецензию. И до сих пор не понимаю. Так что я начну как троечник - с пересказа "о чём эта книга", а там, глядишь, и мысли подтянутся.

Книга о десяти экспериментах, событиях, явлениях, определивших развитие социальной психологии в XX веке, и тех кругах по воде, которые были ими подняты. Автор берёт интервью у очевидцев, участников экспериментов, родственников экспериментаторов, посещает те самые лаборатории. Это сильная сторона книги и то, что составило для меня её основную ценность. Хрестоматийные истории обрастают живым цветом и запахом.

1. Первая глава - о Скиннере и его чёрных ящиках . В Америке это имя обросло жутковатыми легендами - мол, он держал свою дочь Дебору с рождения в ящике, вырабатывая у неё какие-то условные рефлексы; выросшая Дебора пыталась привлечь отца к суду за издевательства, проиграла суд и застрелилась. Сам Скиннер признавал, что его методы перекликаются с фашистскими и могут быть использованы тоталитарными режимами. Лорин Слейтер нашла ту самую Дебору - живую - и другую дочь Скиннера, записала их воспоминания об отце и правду о том самом ящике, в который была помещена Дебора. Встречалась с его коллегами, которые ревниво называли его автором единственного переоценненого открытия. Знакомство с семьёй Скиннера заставило Лорин, сторонницу гуманистического направления в психологии, пересмотреть свои взгляды на основоположника бихевиоризма и его
вклад в науку.

2. Вторая глава посвящена знаменитому эксперименту Милгрэма . Изучая повиновение авторитету, Стэнли Милгрэм заставил участников эксперимента наносить людям "удары током", постепенно повышая напряжение вплоть до опасных и даже смертельных величин. Результаты эксперимента оказались шокирующими - большинство участников эксперимента подчинилось экспериментатору даже при том, что считало свои действия неправильными и причиняющими вред другому человеку.
Лорин нашла двух участников эксперимента - подчинившегося приказу и отказавшегося выполнять инструкции. И это, возможно, самый интересный момент в книге - объяснения каждого из них, почему они поступили именно таким образом.

3. Третий эксперимент и третья глава - эксперимент Розенхана, показывающий предубеждённость психиатров . Розенхан и его помощники в 70-е гг. приходили в приёмные отделения психиатрических больниц и говорили, что слышат в голове голос, который говорит слово "Плюх!". Всех их госпитализировали с психиатрическими диагнозами, и хотя после госпитализации они сообщали, что голос исчез, их продолжали лечить. Более того, истории их жизни трактовались врачами так, чтобы объяснить "заболевание". Лорин Слейтер взялась проверить на себе, возможно ли повторение эксперимента Розенхана в XXI веке.

4. Четвёртая глава посвящена случаю, приведшему к серии экспериментов об инорировании просьб о помощи и возникновению пятиступенчатого руководства Дарли и Латана . В 1964 году Америку потрясло сообщение о том, как 38 свидетелей молча наблюдали из окон своих квартир, как их соседке на протяжении получаса наносились удары ножом, слышали, как она зовёт на помощь, но ни один из них не вызвал полицию или скорую. Дарли и Латан пытались понять, почему никто не оказал помощь жертве, даже такую безопасную, как звонок в полицию. Результаты проведённых ими экспериментов оказались столь же шокирующими, как и результат эксперимента Милгрэма - люди в большинстве своём склонны бездействовать даже тогда, когда имеют возможность оказать помощь, и это безопасно для них. Экспериментаторы составили руководство, ознакомление с которым способно усилить готовность свидетелей оказывать помощь.

5. Пятая глава посвящена любимому явлению интеллектуальных жжистов - когнитивному диссонансу и его открывателю Леону Фестингеру . Фестингер изучал механизмы рационализации, которые люди вынуждены использовать при возникновении у них в сознании несовместимых идей или при несовместимости веры и фактов. К примеру, Фестингер наблюдал, как будут вести себя члены секты, объявившей о дате конца света, в тот момент, когда станет ясно, что конца света не будет. К сожалению, Лорин мало пишет именно об экспериментах Фестингера и его учеников.

7. Седьмая глава самая спорная в книге. Она о теории аддикции Брюса Александера и его эксперименте с крысиным парком . Александер в начале 1980-х гг. выдвинул гипотезу, что аддикция не имеет физиологического механизма, только психологический. Для доказательства гипотезы Александер построил для подопытных крыс идеальное место, где было вдоволь места, еды, воды, убежищ, развлечений. Ещё им предлагали соблазны, например, морфий, подмешанный в сахарный сироп. Крысы, живущие в парке, разово пробовали наркотик, но не выказывали желания получать его ещё и ещё, хоть он и был доступен. Тогда как крысы, живущие в тесных грязных клетках быстро отказывались от воды в пользу сиропа с морфием. Александер пытался экстраполировать свой "крысиный" опыт на людей, собрав множество случаев того, как люди начинают принимать алкоголь или наркотик, находясь в неблагоприятных, травмирующих условиях, и прекращают его приём как только оказываются в благоприятных условиях. Случаи, выбивающиеся из этой схемы, он склонен объяснять тем, что среда неблагоприятна для человека, комфорт отсутствует.
Лорин Слейтер решает проверить теорию Александера на себе, и начинает принимать опиаты перорально, правда, быстро бросает это дело, так ничего себе и не доказав.

8. Восьмая глава рассказывает об экспериментах Элизабет Лофтус с наведёнными ложными воспоминаниями . Достаточно правильно задавать вопросы или же убедительно рассказывать человеку факты, якобы произошедшие с ним, чтобы возникло убеждение, что в прошлом имело место быть то, чего на самом деле не было. Эти эксперименты ставят под сомнение многие свидетельские показания и судебные дела.

9. Девятая глава тоже о механизме памяти, точнее, об экспериментах Эрика Канделла с морским слизнем . Канделл изучал механизм запоминания на уровне нейронов, дрессируя морских слзней. Эти эксперименты привели к открытию молекулы CREB, благодаря которой формируется долговременная память. На мой взгляд, глава сильно вываливается из книги, поскольку она о психофизиологии, а не о социальной психологии, как вся остальная книга. Автор, конечно, пытается проводить параллели с предыдущей главой и ставить этические вопросы, вытекающие из открытия Канделла, но контраст при чтении разительный.

10. Завершает книгу глава о Монише и лоботомии . Глава не столько об истории и современном состоянии психохирургии, сколько о том, насколько это экспериментальные процедуры и насколько они базруются на фактах, и насколько - на догадках.

_______________________

Всё время, что я читала эту книгу, я задавалась вопросом, для кого она, и какова вообще её главная идея. Сама Лорин Слейтер, похоже, считает основной своей задачей очертить круг морально-этических проблем, связанных с каждым экспериментом. Она это делает в очень личной и очень американской манере - вываливая на читателя страх перед повторением 11 сентября, жалобы на то, что двухлетняя дочь не спит ночами и историей пребывания в психушке в юности. В аннотации её представляют как известного современного философа, но её рассуждения довольно примитивны, на уровне поста в блоге или статьи в популярном журнале. Вероятно, это всё для того, чтобы облегчить читателю знакомство с непростыми темами. Результат - книга действительно читается легко. Вот только цельного ощущения она не оставляет. Многие рассуждения довольно спорны. Впрочем, отдельные главы мне действительно понравились. Как книга для дополнительного чтения и обсудения студентам гуманитарных специальностей - хорошо. Массовому читателю может быть интересна, но реальных знаний об этих экспериментах она практически не даёт. Так, флёр, атмосфера и мысли по поводу.

Ещё лично мне не понравился перевод. Медаль и книга Норы Галь редактору и переводчику за слово "лепречаун" и кучу несогласованных предложений.

Я готова переслать бумажную книгу дальше, кто желает? Предпочтение взаимным друзьям.